Судебное красноречие

представлено жанрами судебных речей ходатайствующего типа, отличающихся риторической направленностью и призванных оказывать целенаправленное воздействие на суд, способствовать убеждению судей, присяжных и присутствующих в зале суда граждан в истинности мнения выступающего; тем самым по форме и по стилю – это ораторская речь.

Судебное публичное говорение – одно из самых древних и самых почитаемых на земле занятий, один из древнейших видов ораторского искусства, и каждая эпоха, страна, народ вносят в него свои изменения. Местом рождения судебного красноречия является Древняя Греция.

Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине ХIХ в., после судебной реформы 1864 г., с введением суда присяжных и с учреждением присяжной адвокатуры. Судебные речи талантливых русских юристов А.Ф. Кони, В.Д. Спасовича, К.К. Арсеньева, А.И. Урусова, П.А. Александрова, Н.И. Холева, С.А. Андреевского, В.И. Жуковского, Н.П. Карабчевского, К.Ф. Хартулари, Ф.Н. Плевако,М.Г. Казаринова, А.В. Лохвицкого с полным правом называют прекрасными образцами судебного ораторского искусства, мастерского владения словом.

С ХХ в. развитие судебного красноречия пошло по пути формализации речи, ее стандартизации, нейтрализации в ней психологической стороны. Ей в большей степени стали присущи формы логического развертывания. Речи известных прокуроров Н.В. Крыленко, Р.А. Руденко, В.И. Царева, адвокатов И.Д. Брауде, В.Л. Россельса, Я.С. Киселева отличает строгая логичность, точность, убедительная доказательность, юридически обоснованная оценочность.

Выяснить, доказать, убедить – три взаимосвязанные цели, которые определяют языковые особенности этих жанров. Судебная речь ограничена сферой употребления, поскольку это официальная узкопрофессиональная речь, произносимая только в суде. Тематика этой речи, строго ограниченная материалами рассматриваемого в судебном процессе дела, отличается большей конкретностью, чем любая другая публичная речь.

Судебная речь имеет стилистические особенности, которые проявляются в структурно-смысловом членении текста. Речи состоят из следующих частей: 1) общественно-политической оценки преступления; 2) изложения фактических обстоятельств дела; 3) анализа и оценки собранных по делу и исследованных в суде фактических данных; 4) квалификации преступления; 5) характеристики личности подсудимого; 6) выводов о мере наказания.

Рассмотрим стилистические особенности некоторых из частей. При изложении фактических обстоятельств дела ораторы изображают последовательность событий, с необходимой точностью передавая ее. В этом случае стиль изложения иногда приобретает черты репортажности, напр.: Заручившись разрешительным свидетельством городской управы на ломку здания, правление, согласно обязательству, потребовало от Лебедева немедленного приступа к работе. Лебедев отправился на Никольский рынок, и там среди рабочего пролетариата вербует себе отряд рабочих по самым дешевым поденным платам. Весь этот отряд, под командой Андрея Лебедева, рассыпался по куполу здания, который изнутри, для безопасности, был подперт четырьмя деревянными стойками, скрепленными между собой железными связками или скобами… Работа закипела. Застучали молотки, и вскоре наружная металлическая обшивка была снята, а за ней снят так называемый черный пол, и остов купола тотчас же обнажился с его металлическими стропилами, числом до 32, которые, подобно радиусам от центра, спускались от вершины купола к его основанию, лежавшему на стенах самого здания в кольце. Наступала самая трудная и самая опасная часть работы (Из речи К.Ф. Хартулари). Действие предстает не просто зримым, но и слышимым, воспроизведен даже ритм события. Это достигается благодаря использованию глаголов и глагольных форм, их разновременных планов. Стремительность повествованию придают обстоятельственные слова со значением времени (вскоре, тотчас же), союзы.

Иногда оратор вводит в воспоминания сведения о событиях, развивающихся в прошлом, напр.: С таким легковесным багажом отправилась она в Одессу. Оставаться в Симферополе, в той же еврейской семье, отныне враждебной ей среде, было уже немыслимо. Вспомните показания Бертинга. На первых порах она пыталась пристроиться к какой-нибудь хотя бы черной, хотя бы тяжелой работе. Она поступила в горничные. Пробыла несколько дней и была отпущена, так как оказалось, что она не умела ни за что взяться… Потом мы видим ее продавщицей в лавке… По отзыву полицейского пристава Чабанова… (Из речи Н.П. Карабчевского). Динамику повествованию придают глаголы и глагольные формы конкретного действия.

В речах русских дореволюционных судебных ораторов большое место отводилось психологическому анализу личности подсудимого, выяснению его психологического состояния перед совершением преступления или в момент его совершения, напр.: Видно, мысль, на которую указывает Аграфена, в течение недели пробежала целый путь и уже облеклась в определенную и ясную форму – "тебе бы в Ждановку". Почему же именно в Ждановку? Вглядитесь в обстановку Егора и отношения его к жене. Надо от нее избавиться. Как, что для этого сделать? Убить… Но как убить? Зарезать ее? Будет кровь, нож, явные следы… Отравить? Но как достать яду, как скрыть следы преступления и т.д. Самое лучшее и, пожалуй, единственное средство – утопить. Но когда? А когда она пойдет провожать его в участок, – это время самое удобное (Из речи А.Ф. Кони). В этом фрагменте оратор реконструирует размышления преступника, восстанавливая таким образом картину преступления. Фрагмент начинается вводным словом видно, выражающим предположение, оно указывает, что оратор как бы перевоплощается в субъект своей речи. Автор рассказывает о событиях, участником которых якобы он оказался, о мыслях, которые ему стали известны в ходе расследования, вовлекая тем самым слушателей в размышление. Ход мыслей преступника восстанавливается использованием метафоры, цепей вопросительных предложений, соединяемых противительным союзом но.

Изложение в судебных речах подчинено выявлению причинно-следственных связей, а поэтому оно сориентировано на точность и логичность выражения. В целом стилистику судебных речей отличает сочетание стандартных и эмоциональных средств выражения, так как назначение этих жанров требует употребления четких юридических клише и формул, однако реализация убеждающей функции делает необходимым использование речевых средств воздействия, формирующих экспрессию, которая придаёт не только эмоциональность, но и стройность, логичность аргументации, точность словоупотреблению, ясность выражению мыслей. Экспрессия создается контактоустанавливающими, а также изобразительно-выразительными языковыми средствами. В следующем фрагменте из речи прокурора В.И. Царева экспрессию формирует использование оценочной лексики и фразеологии, метафоры: Когда вышел из психиатрической больницы, В. Кондраков сел на шею матери. Он не торопился с устройством на работу, хотя возможности были. Работать не желает, труд презирает… Но в доме нет достатка: мать получает небольшую зарплату. А этот тунеядец… выход из создавшегося положения видит в преступлении… Паразитизм натягивает струны алчности Виктора Кондракова и толкает его на разбой.

Речи адвокатов, направленные на защиту подсудимого и на полемику со стороной обвинения, безусловно, значительно экспрессивнее, чем прокурорские. Судебный защитник, полемизируя со своим процессуальным противником, выражает мысль и свое оценочное отношение экспрессивно, благодаря чему здесь особенно активны средства эмоционального воздействия (оценочная, стилистически окрашенная лексика, фразеологизмы, тропы и фигуры речи), напр.: И вот Семёновы, всю жизнь прожившие рука об руку и здесь сидящие рядом, поникшие и растерянные, с тоской внимают речи прокурора, искусно доказывающего, что обманувший Любомудров и обманутые им Семёновы связаны одним общим умыслом, направленным на хищение тысячи рублей, как будто у рыбака и трепещущей в его хитро сплетенной сети рыбы возможен общий умысел (Из речи адвоката В.Л. Россельса).

В судебных речах наблюдаются языковые приметы устной публичной речи: текстовые и лексические повторы, ассоциативные вставки и уточнения, употребление предложений неусложненной структуры, простота субъектно-предикатных отношений, использование разговорных фразеологизмов, приемов адресации речи, слов субъективно-модального и эмоционально-оценочного характера, что вполне соответствует особенностям зрительного и слухового восприятия.

Обоснование определенной квалификации того или иного деяния происходит в полемике, а потому диалогичность – органичное свойство судебных речей. Диалогичность проявляется в обращенности, адресованности к процессуальному противнику, к суду, а также в оценке мнений органов предварительного расследования, подсудимого, потерпевшего и свидетелей. В следующем фрагменте представлена оценка позиции обвинения: Уважаемые обвинители, увлеченные односторонней версией о хулиганских побуждениях, якобы руководивших Иваном Далмацким, настаивают на том, будто ему ничто не угрожало. Допустим. Поверим, что Еременко и Иванов шли в тамбур с миссией доброй воли. Но откуда об этом мог знать Далмацкий? Ведь, избив в первый свой заход Владимира Далмацкого, Еременко, как помните из рассказа Красовской, отнюдь не был склонен извиниться или хотя бы считать инцидент исчерпанным. Так почему же Иван Далмацкий должен был поверить во внезапное перерождение этого человека, особенно после того, как тот укрепил свою позицию привлечением дополнительной силы в лице Иванова? Но самое, пожалуй, страшное то, что Еременко и Иванов все-таки действительно шли драться. Вот что мы узнали на этот счет от Красовской, допрошенной одной из первых в прокуратуре. В томе первом дела на листах 136, 137 и 152 имеются следующие протокольные записи ее показаний: "Я поняла, что Иванов и Еременко будут драться с Далмацким (Из речи адвоката И.П. Кана). Отрицание позиции обвинения адвокат передает с помощью отрицательных частиц отнюдь не, оценочных слов (односторонняя версия, самое страшное), частицы якобы, союза будто, в которых выражается сомнение в сказанном. Как видим, по существу, речи развертываются не как монолог, а как диалог с процессуальным противником. Отсюда – активно используются средства, способствующие выражению диалогичности: вопросительные предложения, вопросо-ответные комплексы, вставные конструкции, обращения, активизирующие внимание слушателей, отрицательные конструкции. Для усиления убеждающего воздействия аргументации судебные ораторы стремятся не только регулировать процесс восприятия, организовать и направить внимание участников суда, но и вовлечь их в свои размышления: Можно ли согласиться с прокурором, утверждающим "виновны и должны быть осуждены", или прав защитник, говорящий "невиновные должны быть оправданы!". Вам придется решить, кто из нас прав (Из речи адвоката В.Л. Россельса).

Одна из первых работ, в которой рассматривались особенности судебных речей, была книга известного судебного оратора П. Пороховщикова, который обратил внимание на аргументацию, композиционные особенности выступлений прокуроров и адвокатов, методику их подготовки, выявил ряд языковых особенностей рассматриваемых жанров. Эта книга сохраняет свою актуальность и по сей день. В применении к современным обстоятельствам функционирования судебной системы в России судебные речи, а точнее методика подготовки к ним, особенности аргументации в них, композиционные особенности, стали предметом рассмотрения и в работах юристов (Резниченко, 1976; Алексеев, Макарова, 1985). Первым обстоятельным исследованием, посвященным стилистическим особенностям речей великих русских ораторов ХIХ в., была работа Н.Г. Михайловской и В.В. Одинцова "Искусство судебного оратора". Выявлению функц.-стилистических особенностей современных судебных речей посвящена кандидатская диссертация Т.Ю. Виноградовой. Этот вопрос, но уже в методическом аспекте, затронут в учебном пособии Н.Н. Ивакиной.

Лит.: Резниченко И.М. Основы судебной речи. – Владивосток, 1976; Михайловская Н.Г., Одинцов В.В. Искусство судебного оратора. – М., 1981; Алексеев Н.С., Макарова З.В. Ораторское искусство в суде. – Л., 1985; Сергеич П. (Пороховщиков П.С.). Искусство речи на суде. – М., 1988; Виноградова Т.Ю. Функционально-стилистические особенности публичной судебной речи: дис. … канд. филол. н.. – Воронеж, 1991; Ее же: Судебное красноречие русских юристов прошлого. – М., 1992; Ивакина Н.Н. Культура судебной речи. – М., 1995.

Л.Р. Дускаева